Джеки Си - 17.01.2006

Я хотела бы начать с благодарности Бобби Би., Джону и Пэтти. Вы, ребята, проделываете такую ​​невероятную работу по спикерским собраниям. Я знаю, что пытаться привести людей сюда – это всё равно, что вырывать зубы. Так что, моё вам восхищение. Продолжайте в том же духе. Думаю, вы знаете мою историю. Я выросла в большой семье, где любили игры, всегда была заводилой. Это было весело, мне очень нравилось. Я всегда хотела выиграть и просила: «Давайте сыграем, давайте сыграем». Для меня не имело значения, будут ли это карты или настольные игры. Главное, чтобы было весело.

Я впервые сделала настоящую ставку, когда мне было двадцать лет. Несколько моих друзей, все чуть старше меня, отправились на ипподром, и я пошла с ними. У них было правило: выигравший угощает всех. Мои друзья работали в ресторанном бизнесе, они всегда ходили в хорошие заведения. Выходило так, что я угощала их снова и снова, потому что каждый раз была в выигрыше. Для компульсивного игрока нет ничего хуже выигрыша, потому что мы просто не в состоянии остановиться. В то время я об этом даже не подозревала. Для меня всё это было просто развлечением. Я не запускала руку в свои сбережения – их у меня не было. Ничего такого, это был лишь начальный этап. Так продолжалось до тех пор, пока я не приползла в эти комнаты – в возрасте пятидесяти пяти лет. За год до прихода сюда у меня был прекрасный дом, плюс загородный дом, плюс девятнадцать объектов недвижимости, которые я сдавала в аренду. Войдя в эти двери, я не имела даже крыши над головой. Всё рухнуло меньше чем за год. Ситуация развивалась постепенно, по нарастающей. Одно из правил, которые я узнала в программе, гласит: без этих комнат есть только три выхода – тюрьма, безумие или смерть. Я пришла сюда в январе. А в канун Нового года, незадолго до моего прихода в программу, я сидела за кухонным столом с пистолетом у виска и с единственным желанием: только бы прекратилась боль. Я считала себя отвратительным человеком и не могла представить, как расскажу своей семье обо всём этом. Я зашла слишком далеко. У меня были юридические проблемы, и я понятия не имела, чего мне ждать. Против меня выдвинули очень много обвинений. Некоторые из них были справедливы, другие – нет. Ситуация казалась мне безнадёжной. Абсолютно безнадёжной. Мне не хватало денег, чтобы заправить машину. Удивительно, но у меня всё ещё была машина! Не знаю, как это произошло... Один мой друг, наконец, понял, что происходит, и сказал: «Тебе нужно ходить на собрания. Я уверен, есть что-то для анонимных игроков, вроде программы для анонимных алкоголиков». Я ответила: «Да. Узнаю, где они проходят». Буквально на следующий день он спросил: «Ну что, ты была на собрании?» – «Как тебе сказать? Я пошла, но мне сказали, что надо записаться». Отговорки, всё те же отговорки...

Я понятия не имела, что происходит на собраниях. Мне было очень плохо, но я продолжала лгать. Тянула эту историю, наверное, ещё пару недель: «Да, я схожу, обязательно схожу». Наконец, я позвонила. Трубку взяла женщина. В тот момент мне очень нужно было собрание: я была готова просто броситься под машину. Кажется, я позвонила во вторник, и женщина сказала: «Да, в эту субботу будет собрание рядом с Вами». Я ответила: «Думаю, мне нужно что-то пораньше!» Мы ещё немного поговорили... Не знаю, что заставило меня это сделать, но я положила трубку и перезвонила по тому же номеру. Следующий человек, который ответил на звонок, сказал: «Есть собрание сегодня вечером, приходите».

Это другое дело! Не знаю, что я ответила, правда, не знаю. В тот момент в моей жизни всё было, как в тумане. Я пришла. Вошла и проплакала всё собрание. Я увидела группу людей, которые улыбались, шутили, делились своими историями и выглядели счастливыми. Понимаете, они общались почти как семья, все знали друг друга. В перерыве они все собрались на улице, общались, спрашивали, как дела у детей, и всё такое. А я стояла там и думала (точнее, это моя болезнь хотела, чтобы я так думала): «Вот ещё одно место, куда я не вписываюсь. Они все знают друг друга. Я здесь чужая. Понятия не имею, о ком они говорят. Я даже не знаю некоторых слов, которые они употребляют в своих рассказах. Не понимаю, о чём они говорят».

Видите ли, даже выздоровление в тот момент было выше моих сил. Где-то в глубине души я надеялась: если я приду в эту программу, кто-нибудь подскажет, как мне выбраться, как решить проблемы, которые на тот момент казались непреодолимыми. Я даже не могла сообразить, где найти адвоката и, вообще, что делать. Просто понятия не имела. Но как-то на собрании я услышала: «продолжайте возвращаться». Я вернулась домой и залезла в постель. У меня был с собой список собраний. На следующий день я встала вовремя, чтобы не опоздать, и пошла на собрание. Так продолжалось около двух недель. Я не позволяла себе присоединиться. Теперь-то я знаю эту ловушку, но тогда моя болезнь компульсивной игры твердила: «Нет, тебе здесь просто не место. Те, другие люди так связаны, они тесно общаются, они знают, что делают». Все были со мной очень приветливы, пытались протянуть руку, но я не была готова принять помощь. Эта дурацкая фраза продолжала крутиться в моей голове, но я шла домой, ложилась в постель, укрывалась с головой, а наутро снова вставала пораньше, чтобы успеть на следующее собрание. Это всё, что я делала.

Каждый раз, выходя из дома, я была совершенно уверена, что за дверью будет стоять полиция. Я знала наверняка, что за мной придут, но не была уверена, когда это случится. Я натворила такое, чего не делал никто на этом свете. Просто ужасно. Знаете, меня обвинили в краже у клиентов на работе.

Я как будто не узнавала этого человека, но это, определённо, была я. Просто выйти из дома и прийти на собрание уже было огромным шагом. Я продолжала ходить, потому что просто не знала, что ещё делать, честно говоря. Наконец, кто-то упомянул ещё одну программу, их несколько в городе: интенсивную амбулаторную программу. Я подумала: «Попробую. Что мне терять?» Пошла туда, начала их программу, и первое, что я услышала, было: «Вы должны посещать собрания АИ». Та программа была потрясающей. Она помогла мне установить связь, потому что время, проведённое с другими людьми, было более длительным – два с половиной часа в день. Я выходила оттуда, шла на собрание АИ, уходила с собрания, шла домой и ждала следующего. Я посещала два, три, иногда четыре собрания в день – в надежде, что у кого-то есть ответ. У меня самой ответа не было. Я не знала, в чём суть проблемы. Думала, что дело в моей компульсивной игре. Но, посещая эти собрания, я узнала, что игра – это лишь внешнее проявление. Так я пыталась спрятаться от мира, скрыться от условий, в которые ставила меня жизнь. Я всё время слышала подобные мысли в этих комнатах. Они казались мне такими неубедительными. Я приходила, и люди говорили что-то вроде: «Возвращайтесь, и вы узнаете больше. Просто закройте рот и приходите. Да, и вы тоже». Я думала: «У кого-нибудь в этих комнатах есть свежие мысли? Они повторяют одно и то же, как попугаи». И тут до меня дошло: все они говорят так, потому что это работает! Именно тогда я, наконец, поняла истинный смысл чьих-то слов: «Это простая программа, но не лёгкая. Вы должны выполнять работу, если хотите выздоровления». Постепенно я начала заводить друзей в программе. Поначалу у меня не было фильтра на собраниях, поэтому я просто говорила всё подряд. В мыслях не было ясности, поэтому я несла всё, что приходило в голову.

Иногда я застывала на собрании и не могла сказать ни слова. Мне казалось, что все меня осуждают. Бывало, что я слышала вещи, которые не укладывались у меня в голове. Но нам повторяли: «На собрании никто не будет вас судить. Если так случится — позор им. Мы все братья и сёстры в выздоровлении. Возможно, наши пути немного отличаются, но все они привели нас в эти комнаты. Мы собрались здесь по одной и той же причине: мы - компульсивные игроки». Я слышала, как люди на собраниях говорили: «Привет, меня зовут Мэри, я компульсивный игрок», «Привет, меня зовут Стив, я компульсивный игрок». Другие говорили: «У всех нас одна фамилия. Мы – семья. Мы все в этом вместе. Обращайтесь к другим, разговаривайте с людьми, делитесь своей историей, но будьте осторожны при обсуждении юридических вопросов: анонимность не гарантируется». Сегодня вечером здесь сидит человек, который... Он знает всю мою историю, и даже больше. Как-то после собрания мы проговорили с ним почти до утра. Кажется, часов до пяти. Невероятно! А когда он вернулся домой, его муж спросил: «Мне стоит волноваться? Мне есть о чём беспокоиться?» Он ответил: «Нет, мы только говорили о компульсивной игре». Аллан не поверил: «Конечно. Я не понимаю этого».

Ещё я поняла вот что: в моей семье существует проблема с алкоголем. С ними можно поладить, так или иначе, но у них проблемы с алкоголем. Знаете, почти все в моей семье были скрытыми алкоголиками. У меня есть родственница, которая на момент выхода на пенсию занимала вторую должность в ФБР. Этот человек мог бы рассказать вам о каждом сорте виски на свете, отличить их по вкусу. Технически это не мешало её работе. После выхода на пенсию она, ожидаемо, стала пить больше. Такова была наша семья, это считалось приемлемым. У других родственников были проблемы с наркотиками. Уже не тайные, а вполне узнаваемые зависимости. Начав рассказывать людям о своей зависимости от азартных игр, я слышала: «Господи, ты просто дрянь! Ты такая...». Нет, я не слышала ничего такого от своей семьи, но знаю, что за моей спиной болтали всякое. По-видимому, были какие-то дискуссии, но я оставляла их без внимания, потому что мнение родни обо мне –не моё дело. Всё, что я могла – вставать утром и стараться изо всех сил. Каждый день. Любопытно, что программа двенадцати шагов для алкоголиков ни у кого не вызывала неприятия. Или лечение от наркозависимости. Но компульсивные игроки? Нас не считали хорошими людьми. А ещё, когда речь заходит о деньгах... Это даже не ваши деньги! «Как ты могла так поступить с собой, не иметь пенсионных накоплений?» Все эти разговоры. Я многому научилась здесь, просто приходя на собрания, слушая, рассказывая свою историю, как могла. А ещё здесь, в программе, я встретила замечательного человека. Мы вместе уже более двенадцати лет. Вот одна из самых важных мыслей, которой Скотт поделился со мной: «Мы нездоровы настолько, насколько нездоровы наши секреты. Надо жить так, чтобы любое наше сегодняшнее действие можно было разместить на рекламном щите на главной улице, и чтобы это не было проблемой. В противном случае мы, вероятно, что-то делаем не так».

Я часто держу эту мысль в уме, когда принимаю решения, потому что, даже после шестнадцати с лишним лет в этой программе (и я благодарю Бога за каждый из этих дней)... Вернусь немного назад. Ещё будучи новичком, выходя из дома и отправляясь на собрание, я каждый день произносила примерно такую молитву: «Боже, пожалуйста, позволь мне пройти ещё один день собраний и выздоровления, прежде чем я столкнусь с юридическими проблемами». Посещая собрания и слушая, я начала понимать, что есть лучший способ, что есть надежда. В программе была сила, которая помогла мне осознать: я не обязана всегда оставаться такой, какой стала – до периода азартных игр был другой, цельный человек, и он был совсем неплох. Всё так и продолжалось. Я была в программе пять лет, а юридические вопросы по-прежнему висели над моей головой. И вот однажды адвокат сказал мне: «Всё. Они могут подавать иски только в течение пяти лет. Вы чисты». Что ж, в начале шестого года ко мне на работу пришли полицейские – постучали в дверь и арестовали меня. Прямо перед Рождеством. Очевидно, мой адвокат был неправ. Они сделали это как раз перед праздниками, и не было никакой возможности предстать перед судьей. Я была в тюрьме с 22 декабря по 6 или 7 января. Оттуда, из тюрьмы округа Кларк, я последний раз разговаривала с матерью. Она скончалась вскоре после моего освобождения. Я вышла на свободу и позвонила ей. Она спала, и моя сестра сказала: «Я не дам ей трубку». Эти слова разбили мне сердце. Понимаете, я просто должна была признаться своей почти девяностолетней матери, что разговаривала с ней из тюрьмы. Я пыталась немного приукрасить ситуацию, говорила всякие глупости. Перед тем разговором я попросила одного из членов семьи: «Пожалуйста, не говорите ей, если считаете, что она не должна это знать». Мне было известно, что она не очень хорошо себя чувствовала. До какого-то момента она ходила в церковь каждый день, водила машину, всё было нормально. А потом она сгорела, буквально за пару недель. Вот почему я сказала: «Я очень хочу поговорить с ней, но если ты думаешь, что это проблема…» Она не могла понять, почему я не позвонила во время рождественских праздников. Я добавила: «Как скажете, это вы рядом с ней». Во время нашего последнего разговора, ещё в тюрьме, я сказала: «Мам, это похоже на пижамную вечеринку, которая покатилась ко всем чертям». Ещё я сказала, что познакомилась с несколькими замечательными женщинами, и это было абсолютной правдой. Их истории были невероятными. Они были открытыми, их внимательно слушали. Они любили поговорить, и мы все могли общаться довольно свободно.

В целом, это было тяжело. Не думаю, что смогла бы когда-либо справиться с этим, не сойдя с ума, если бы у меня не было пяти лет в этих комнатах, в программе выздоровления. Если бы не было ежедневного общения, выполнения шагов, работы со спонсором, историй других людей и понимания, что у меня болезнь. Я не была отвратительным человеком. Сегодня у меня есть выбор. Я не могу изменить прошлое, так сказано в программе. Мне нужно оставаться в настоящем. Я не знала, что произойдёт в будущем. Я просто чувствовала себя невероятно благодарной за поддержку, которую нашла в этих комнатах, за мудрость и за путь к выздоровлению. Выяснилось, что меня обвинили, кажется, в двадцати или двадцати двух тяжких преступлениях класса Б. Дело тянулось бесконечно. Если кто-то имел дело с нашей судебной системой, он знает, что это не самое приятное занятие на свете. В конце концов, ещё через пять лет, мы смогли прийти к соглашению о признании вины. Всё это время я находилась под домашним арестом. Мне пришлось предстать перед судьёй, чтобы получить разрешение посещать собрания АИ. Знаете, правила домашнего ареста не считают АИ официально признанной программой двенадцати шагов. Офицеры по контролю за домашним арестом, с которыми я общалась, говорили: «Мы считаем, что это глупо, но таковы правила. Есть написанные правила, куда можно ходить, а куда нельзя». Например, я могла ходить на работу. Раз в неделю – в ближайший к моему дому магазин. Кроме этих двух мест, мне не разрешалось ходить никуда, и офицеры надзора не могли дать такое разрешение. Поэтому мне пришлось предстать перед судьёй. Я должна была предоставить ей точный список собраний, которые намеревалась посещать. Я не могла сказать: «Ой, знаете, наверное, я пойду в субботу, потому что мне так хочется». И вот, внезапно, вместо двух, трёх, четырёх собраний в день, я оказалась ограничена двумя собраниями в неделю. И даже тогда судья не была в восторге: «Разве одного недостаточно?»

Слава Богу, мой адвокат тоже был на пути выздоровления. Не от этой зависимости, но он понимал ситуацию достаточно хорошо, чтобы толково говорить об этом перед судьёй. Он выбил для меня хотя бы эти два собрания. И когда я, наконец, получила свободу, вышла из-под домашнего ареста и смогла посещать любые собрания, бывать на спикерских собраниях и конференциях... Вот тогда я по-настоящему поняла, какие это сокровища. Я по-новому посмотрела на то, что прежде считала само собой разумеющимися в программе, всегда доступным. А ещё я очень благодарна за литературу. Жёлтая книга, серая книга, красная книга, маленькие брошюры – я никогда никуда не ходила без них. Они всегда были в моей сумочке. Они просто чудесные! Бывало, стоя в очереди в банке, я доставала одну из книг и просто читала страницу. Я заполняла свою голову мыслями о выздоровлении, а не об игре или обидах. Во мне жила большая обида в тот момент, потому что многие вокруг давали повод обижаться, негодовать. Мне нужно было понять свою роль во всём этом, в каждом отдельном аспекте моей жизни. Люди могли говорить и делать всё, что пожелают. Я шла своей дорогой, совершая хорошие или дурные поступки. Благодаря этой программе я осознала, что большинство моих дней – хорошие. Думаю, теперь я в состоянии принимать довольно здравые решения. Некоторые дни труднее других. Знаете, буквально сегодня я разговаривала с другим участником программы. Мы говорили о том, что выдалась довольно неприятная неделя для нашего сообщества и для всей страны. Я сказала: «Понятно, что раньше плохие новости обязательно стали бы оправданием для игры».

Сегодня я понимаю, что это лишь часть жизни, очень небольшая часть моей недели, учитывая все другие прекрасные моменты. Это просто замечательно: иметь возможность вставать по утрам, видеть моего любимого, радоваться щенкам, жить в прекрасном доме и не беспокоиться о том, кто находится по ту сторону двери, когда я выхожу из дома. Сейчас я чувствую себя совершенно счастливой, очень счастливой. Есть ещё одна очень важная вещь, за которую я благодарна. Придя в программу, я попросила первого же человека быть моим спонсором. Когда я добралась до отметки в девяносто дней, она сказала: «Ты будешь председательствовать на собрании». Невероятно! Ещё раньше она говорила: «Оставайся после собраний, помогай убирать стулья. Сама вызывайся протирать столы. Помогай, как только можешь». Я следовала за ней повсюду как собачонка. Если она шла на собрание, я спешила за ней, потому что хотела знать, какие собрания она посещает. Я слышала правило: «Выберите того, у кого есть то, чего хотите Вы». В тот момент она была для меня именно таким человеком. Потом у неё возникли семейные проблемы, ей пришлось сильно сократить активность, и я перешла к другому спонсору. Всё было удачно, это случилось в нужное время. Один человек как-то сказал мне: «Если тебе когда-нибудь понадобится новый спонсор... Если ты в какой-то момент почувствуешь, что человек, с которым ты работаешь, почему-то тебе не подходит, ты можешь его уволить. Мы обычно называем это «уволить спонсора». Бывает, что спонсор увольняет подопечного. Здесь нет ничего личного. Если кто-то когда-либо заставил тебя почувствовать себя плохо... Например, если твой спонсор заставил тебя почувствовать себя настолько плохо, что ты захотела перейти к кому-то другому... Или если ты просто почувствовала, что можешь получить больше от другого человека – это проблема твоего спонсора, а не твоя. Самое важное для тебя – сделать всё, чтобы защитить своё выздоровление сегодня. Тебе нужно делать правильные шаги, поэтому очень важно, какие люди тебя окружают».

Вот что. Я хочу сказать о том, насколько важно служить. Не имеет значения, какое именно служение это будет. Многие из вас, вероятно, знают, что последние семь лет я служу казначеем АИ. Думаю, просто удивительно, что сообщество настолько доверяет мне (учитывая то, с чем я сюда пришла и что обо мне говорили). Некоторые из тех слов были справедливы, совершенно справедливы. Многие люди были ужасно злы на меня. Благодаря этой программе и милости Божьей – здесь такое прекрасное место. Я могу целыми днями рассказывать об этой программе, о любом её аспекте. Обязательно работайте над шагами со своим спонсором. Это так важно! Для того и существуют спонсоры: чтобы помочь нам ориентироваться в двенадцати шагах выздоровления. Они прошли этот путь до вас. Они поделятся с вами всевозможными премудростями, расскажут о том, о чём вы даже не задумывались – и в самом начале вашего пути, и в процессе. Пройдя шаги один раз, выполните их снова. Нет никаких ограничений, сколько раз вы можете работать над любой частью программы. Всё, что узнаете, вы сможете передать людям. Тем, которые идут за вами. Вот в чём суть программы: мы можем передать другим всё, что узнаём в этих комнатах. Это напрямую касается единства нашей программы. Думаю, это всё, что я могу сказать.